Ну вы посмотрите, что МНЕ написали ______________ Это так прекрасно. Тут такая прекрасная Спенсер, и Ханна, и дождь, и вообще *ушол перечитывать*
08.10.2010 в 21:33
Пишет Эви:[J]beaten and broken[/J], зайчик, для тебя, как обещала)))
{Pretty Little Liars; Спенсер/Ханна; PG-13; 1 188 сл.}
читать дальшеВ комнате воздух слишком тяжелый, чтобы вздыхать полной грудью, поэтому Спенсер хватает его маленькими порциями, как после тренировки по хокею.
Ханна смотрит на нее во все глаза, и ей кажется, что так и должно быть.
- Мне страшно, - говорит Ханна, а Спенсер понимающе кивает.
Ей не хочется говорить, что все будет хорошо, не из-за того, что она не умеет врать, а просто потому, что ей надоело. Она итак вся пропитана враньем и чужими секретами, что они собираются в ее душе грязными, отравленными комками, от которых ей никогда не очиститься.
- Этого не надо стыдится, - говорит Спенсер, а в глазах у нее так и плещется страх, но она быстро отводит взгляд, потому что не хочет причинять Ханне лишнее беспокойство.
Если Спенсер боится чего-то, то значит дела совсем плохи.
- Я рядом, - продолжает Спенсер, потому что это лучше всех фраз о том, что все будет в порядке. – Ты же знаешь.
Ханна ничего не отвечает.
В школе Спенсер странно замечать людей, которые смеются. Как будто это что-то ненормальное. Как будто, они смеются над ними и их страхами, и совсем не обращают внимание на то, что творится под их носом.
Эй – это не просто бездушные сообщениями на мобильном, не ряд букв, которые ранят, как осиные жала. Эй – это убийца, которая ждет, когда они расслаблятся.
Поэтому Спенсер и не успокаивает никого.
Ханна находит ее в пустом классе, когда Спенс собирает учебники с литературы.
На стене висят портреты писателей, а вокруг все тихо – как будто они попали в дешевый ужастик.
- Я думаю, - говорит Ханна, - что уже ничего не будет хорошо. Знаешь, это такое безнадежное понятие, что мне кажется, его и вовсе не существует. Придуманное лишь для того, чтобы люди во что-то верили.
- Людям нужно во что-то верить, - шепчет Спенсер. – Иначе, они бы все покончили с собой.
- Я ни во что не верю, но это не значит, что мне уже нужно запереться в ванной с лезвием в руках, - отвечает Ханна слишком резко, как будто каждое слово это ее орудие – защитная реакция.
- Все суицидники отрицают суицид, - отрешенно продолжает Спенс, как будто ей нужно во чтобы то ни стало доказать это подруге. – Тот же принцип, что и с шизофрениками.
- Ха, - говорит Ханна. – Очень остроумно, Спенсер.
Только она все равно улыбается, потому что вот эти маленькие шуточки ее подруги добавляют немного уверенности в том, что все еще не так плохо, как кажется.
- Ты все равно веришь, - Спенсер очень легонько касается пальцами ее руки. – Даже если ты это и отрицаешь.
Вместе с ее словами Ханне кажется, что внутри у нее все связывается в тугой узел, который никто не в силах разрубить, оставляя лишь маленькие ошметки страха.
Эмили занята собой, Ария – своей семьей, поэтому Ханна в который раз прячется в комнате Спенсер от бесконечных красных конвертов с просроченным счетами, которые ворохом лежат на обеденном столе в ее кухне.
Спенсер делает им крепкий чай, и во рту Ханны приятной сладостью тает молочный шоколад.
- Я их теперь удаляю, не читая, - шепчет Ханна, а Спенсер осторожно смотрит, как тени причудливыми узорами переплетаются на лице блондинки. – Там все то же извращенное прошлое, в котором я не хочу искать новый смысл.
Спенсер с ней мысленно соглашается, потому что это редкий случай, когда Ханна размышляет трезво, хотя ей и движут скорее страх и обида, чем здравый смысл.
Почему-то у нее возникает внезапно какое-то нереально сильное желание успокоить свою подругу, как будто от этого зависит ее жизнь.
- Ханна, - выдыхает Спенсер, и в висках у нее громко стучит кровь, когда она теперь сидит так близко от блондинки, что ощущает ее дыхание на своей коже. – Эй нас никогда не сможет сломать, до тех пор, пока мы сами этого не захотим. Ты же не хочешь?
Ханна яростно мотает головой, но в ее глазах ясно читается только одно – чтобы все поскорее закончилось, и она проснулась в своей кровати, устало скидывая пелену этого ночного кошмара.
- Значит, Эй не сможет победить, - заключает Спенсер, делая последний глоток чая.
- Что нам делать? – Ария любит задавать глупые вопросы, на которых нет ответа, но как будто этого не понимает, и упорно продолжает биться в эту невидимую стенку.
Эмили безразлично пожимает плечами, Спенсер только хмыкает, поэтому Ханна нарушает тишину.
- Вайлден задает вопросы, и с каждым днем их все больше, - говорит она всем, но смотрит почему-то только на Спенсер.
- Мы не убивали Эллисон и не знаем, кто ее убил, а у него на нас все равно, кроме глупых догадок, больше ничего нет, - Эмили выглядит усталой, у нее под глазами круги, и Спенсер отвлеченно думает, сколько она спала за последние дни.
- Ему нужно за что-то зацепиться, и когда он найдет за что, то не отстанет до тех пор, пока не повешает это на одну из нас, - Спенсер облизывает пересохшие губы.
На улице идет дождь, когда Спенсер туда выходит, выхватывая в темноте тоненькую фигуру Ханны. Та стоит, сгорбившись, у стены, и выглядит совершенно разбитой.
- Он начнет с меня, - шепчет Ханна, когда Спенс подходит ближе. – Я у него на расстоянии вытянутой руки, мне кажется, что он знает каждую щель в моей комнате, каждую пару туфель, и куда бы я не оглянулась, я вижу его глаза. А он видит меня насквозь.
- Поживи пару дней у меня, - Спенсер совсем не собиралась этого говорить, она даже не думала о таком до этого момента, но видеть Ханну в таком состоянии выше ее сил.
И она уже давно не такая сильная, как до всей этой истории – кругом лишь одно сплошное притворства и вранье.
Ханна вскидывает голову.
- Мне не нужна твоя жалость, - резко выговаривает она, но слова из-за сильного ветра и дождя доносятся к брюнетки почти неслышным шепотом. – Я…я не хочу сломаться, Спенс. Я правда этого не хочу.
Нет, хочешь, думает Спенсер и внезапно почему-то злится на Ханну. Больше, чем когда либо на своего отца, или сестру, или, черт возьми, Эллисон.
- Нет, хочешь, - говорит она уже в голос, одним шагом сокращая расстояние между ними, и через секунду ее пальцы уже впиваются в плечи блондинки. – Если бы не хотела, то не стояла бы тут под дождем, жалуясь на Вайлдена. У тебя проблемы и депрессия, ты слишком много плачешь? У всех нас проблемы и депрессия, Ханна. И мы тоже…плачем. И поэтому ты нуждаешься в жалости, потому что сама ее просишь, потому что ты – жалкая.
Ответом ей служит пощечина, и удар выходит на удивление сильным, так что Спенсер едва не теряет равновесие, пошатнувшись.
- Не смей называть меня жалкой! Не смей называть меня жалкой! Не смей… - окончание фразы тонет у нее во рту, срываемое губами Спенсер, и слова только бездушными призраками вырываются наружу, и стекают по стене вместе с дождевыми каплями. Ханна широко распахивает глаза, когда Спенсер прикусывает ее губу, а ее пальцы по-прежнему крепко держат плечи Ханны.
- Эй не победит, хорошо? – Спенсер теперь тяжело дышит, а дождь, кажется, и не думает прекращаться, и Ханна внезапно ощущает, что ее одежда промокла насквозь. – Я ей этого не позволю. Хорошо?
Ханна кивает, и когда они идут вдвоем к ее машине, она лишь только крепко сжимает руку Спенсер.
Никто их не сломает, пока они сами того не захотят. И она теперь знает точно, что этого желание у нее никогда не возникнет, чтобы не делала Эй.
URL записи{Pretty Little Liars; Спенсер/Ханна; PG-13; 1 188 сл.}
I am fairly agile, I can bend and not break
Or I can break and take it with a smile
And I am so resilient, I recover quickly
I'll convince you soon that I am fine
Won't you hold me now? (I will not bend, I will not break)
Won't you hold me now? (For you I rise, for you I fall)
Just hold me close to you, just hold me close to you
Or I can break and take it with a smile
And I am so resilient, I recover quickly
I'll convince you soon that I am fine
Won't you hold me now? (I will not bend, I will not break)
Won't you hold me now? (For you I rise, for you I fall)
Just hold me close to you, just hold me close to you
читать дальшеВ комнате воздух слишком тяжелый, чтобы вздыхать полной грудью, поэтому Спенсер хватает его маленькими порциями, как после тренировки по хокею.
Ханна смотрит на нее во все глаза, и ей кажется, что так и должно быть.
- Мне страшно, - говорит Ханна, а Спенсер понимающе кивает.
Ей не хочется говорить, что все будет хорошо, не из-за того, что она не умеет врать, а просто потому, что ей надоело. Она итак вся пропитана враньем и чужими секретами, что они собираются в ее душе грязными, отравленными комками, от которых ей никогда не очиститься.
- Этого не надо стыдится, - говорит Спенсер, а в глазах у нее так и плещется страх, но она быстро отводит взгляд, потому что не хочет причинять Ханне лишнее беспокойство.
Если Спенсер боится чего-то, то значит дела совсем плохи.
- Я рядом, - продолжает Спенсер, потому что это лучше всех фраз о том, что все будет в порядке. – Ты же знаешь.
Ханна ничего не отвечает.
В школе Спенсер странно замечать людей, которые смеются. Как будто это что-то ненормальное. Как будто, они смеются над ними и их страхами, и совсем не обращают внимание на то, что творится под их носом.
Эй – это не просто бездушные сообщениями на мобильном, не ряд букв, которые ранят, как осиные жала. Эй – это убийца, которая ждет, когда они расслаблятся.
Поэтому Спенсер и не успокаивает никого.
Ханна находит ее в пустом классе, когда Спенс собирает учебники с литературы.
На стене висят портреты писателей, а вокруг все тихо – как будто они попали в дешевый ужастик.
- Я думаю, - говорит Ханна, - что уже ничего не будет хорошо. Знаешь, это такое безнадежное понятие, что мне кажется, его и вовсе не существует. Придуманное лишь для того, чтобы люди во что-то верили.
- Людям нужно во что-то верить, - шепчет Спенсер. – Иначе, они бы все покончили с собой.
- Я ни во что не верю, но это не значит, что мне уже нужно запереться в ванной с лезвием в руках, - отвечает Ханна слишком резко, как будто каждое слово это ее орудие – защитная реакция.
- Все суицидники отрицают суицид, - отрешенно продолжает Спенс, как будто ей нужно во чтобы то ни стало доказать это подруге. – Тот же принцип, что и с шизофрениками.
- Ха, - говорит Ханна. – Очень остроумно, Спенсер.
Только она все равно улыбается, потому что вот эти маленькие шуточки ее подруги добавляют немного уверенности в том, что все еще не так плохо, как кажется.
- Ты все равно веришь, - Спенсер очень легонько касается пальцами ее руки. – Даже если ты это и отрицаешь.
Вместе с ее словами Ханне кажется, что внутри у нее все связывается в тугой узел, который никто не в силах разрубить, оставляя лишь маленькие ошметки страха.
Эмили занята собой, Ария – своей семьей, поэтому Ханна в который раз прячется в комнате Спенсер от бесконечных красных конвертов с просроченным счетами, которые ворохом лежат на обеденном столе в ее кухне.
Спенсер делает им крепкий чай, и во рту Ханны приятной сладостью тает молочный шоколад.
- Я их теперь удаляю, не читая, - шепчет Ханна, а Спенсер осторожно смотрит, как тени причудливыми узорами переплетаются на лице блондинки. – Там все то же извращенное прошлое, в котором я не хочу искать новый смысл.
Спенсер с ней мысленно соглашается, потому что это редкий случай, когда Ханна размышляет трезво, хотя ей и движут скорее страх и обида, чем здравый смысл.
Почему-то у нее возникает внезапно какое-то нереально сильное желание успокоить свою подругу, как будто от этого зависит ее жизнь.
- Ханна, - выдыхает Спенсер, и в висках у нее громко стучит кровь, когда она теперь сидит так близко от блондинки, что ощущает ее дыхание на своей коже. – Эй нас никогда не сможет сломать, до тех пор, пока мы сами этого не захотим. Ты же не хочешь?
Ханна яростно мотает головой, но в ее глазах ясно читается только одно – чтобы все поскорее закончилось, и она проснулась в своей кровати, устало скидывая пелену этого ночного кошмара.
- Значит, Эй не сможет победить, - заключает Спенсер, делая последний глоток чая.
- Что нам делать? – Ария любит задавать глупые вопросы, на которых нет ответа, но как будто этого не понимает, и упорно продолжает биться в эту невидимую стенку.
Эмили безразлично пожимает плечами, Спенсер только хмыкает, поэтому Ханна нарушает тишину.
- Вайлден задает вопросы, и с каждым днем их все больше, - говорит она всем, но смотрит почему-то только на Спенсер.
- Мы не убивали Эллисон и не знаем, кто ее убил, а у него на нас все равно, кроме глупых догадок, больше ничего нет, - Эмили выглядит усталой, у нее под глазами круги, и Спенсер отвлеченно думает, сколько она спала за последние дни.
- Ему нужно за что-то зацепиться, и когда он найдет за что, то не отстанет до тех пор, пока не повешает это на одну из нас, - Спенсер облизывает пересохшие губы.
На улице идет дождь, когда Спенсер туда выходит, выхватывая в темноте тоненькую фигуру Ханны. Та стоит, сгорбившись, у стены, и выглядит совершенно разбитой.
- Он начнет с меня, - шепчет Ханна, когда Спенс подходит ближе. – Я у него на расстоянии вытянутой руки, мне кажется, что он знает каждую щель в моей комнате, каждую пару туфель, и куда бы я не оглянулась, я вижу его глаза. А он видит меня насквозь.
- Поживи пару дней у меня, - Спенсер совсем не собиралась этого говорить, она даже не думала о таком до этого момента, но видеть Ханну в таком состоянии выше ее сил.
И она уже давно не такая сильная, как до всей этой истории – кругом лишь одно сплошное притворства и вранье.
Ханна вскидывает голову.
- Мне не нужна твоя жалость, - резко выговаривает она, но слова из-за сильного ветра и дождя доносятся к брюнетки почти неслышным шепотом. – Я…я не хочу сломаться, Спенс. Я правда этого не хочу.
Нет, хочешь, думает Спенсер и внезапно почему-то злится на Ханну. Больше, чем когда либо на своего отца, или сестру, или, черт возьми, Эллисон.
- Нет, хочешь, - говорит она уже в голос, одним шагом сокращая расстояние между ними, и через секунду ее пальцы уже впиваются в плечи блондинки. – Если бы не хотела, то не стояла бы тут под дождем, жалуясь на Вайлдена. У тебя проблемы и депрессия, ты слишком много плачешь? У всех нас проблемы и депрессия, Ханна. И мы тоже…плачем. И поэтому ты нуждаешься в жалости, потому что сама ее просишь, потому что ты – жалкая.
Ответом ей служит пощечина, и удар выходит на удивление сильным, так что Спенсер едва не теряет равновесие, пошатнувшись.
- Не смей называть меня жалкой! Не смей называть меня жалкой! Не смей… - окончание фразы тонет у нее во рту, срываемое губами Спенсер, и слова только бездушными призраками вырываются наружу, и стекают по стене вместе с дождевыми каплями. Ханна широко распахивает глаза, когда Спенсер прикусывает ее губу, а ее пальцы по-прежнему крепко держат плечи Ханны.
- Эй не победит, хорошо? – Спенсер теперь тяжело дышит, а дождь, кажется, и не думает прекращаться, и Ханна внезапно ощущает, что ее одежда промокла насквозь. – Я ей этого не позволю. Хорошо?
Ханна кивает, и когда они идут вдвоем к ее машине, она лишь только крепко сжимает руку Спенсер.
Никто их не сломает, пока они сами того не захотят. И она теперь знает точно, что этого желание у нее никогда не возникнет, чтобы не делала Эй.